Четыре танкиста и собака

Отец мальчика-поляка Яна Коса пропал без вести в первые дни войны, а мать убили фашисты. Янеку не было и шестнадцати лет, когда он со своим псом Шариком сбежал на фронт и стал радистом в танковой дивизии Войска Польского. А вскоре ему пришлось заменить убитого командира, и в дружную компанию танкистов Григория Саакашвили, Густава Еленя, Яна Коса и Шарика был взят радистом партизан Вест. Януш Пшимановский

Отец мальчика-поляка Яна Коса пропал без вести в первые дни войны, а мать убили фашисты. Янеку не было и шестнадцати лет, когда он со своим псом Шариком сбежал на фронт и стал радистом в танковой дивизии Войска Польского. А вскоре ему пришлось заменить убитого командира, и в дружную компанию танкистов Григория Саакашвили, Густава Еленя, Яна Коса и Шарика был взят радистом партизан Вест.

Януш Пшимановский

(Отрывок, в сокращении)

Танк остановился на высоком откосе, у самого берега моря. Перед ним были бледно-голубые воды залива, испещрённые солнечными бликами. От берега в сторону моря двигалось несколько барж. Вдали Кос рассмотрел более тёмный, покрытый пятнами маскировки корпус боевого корабля. У него мелькнула мысль, что, может быть, это уже конец. На землю его вернули яркая вспышка над палубой корабля, а затем свист снарядов и тяжёлые разрывы, раздавшиеся позади танка не так уж далеко от них.
Кос разозлился из-за того, что зазевался. Это не конец – перед ними по воде залива удирали гитлеровцы, отстреливаясь на ходу. Если он позволит им удрать, то именно они станут на Одере против наших дивизий.
– Гжесь, подай назад немного. Ещё! Теперь стоп! Бронебойным заряжай!
Елень выхватил снаряд из укладки, зарядил пушку, лязгнул затвором.
– Готово!
Кос передвинул прицел, поймал в него середину силуэта корабля и нажал кнопку спуска. Он не мог определить, попал ли, потому что одновременно выстрелили соседние танки. Вокруг корабля взлетели многочисленные фонтаны воды, на палубе заклубился дым. Корабль дал ещё один залп и тронулся с места, оставляя за собой густое облако дыма. Затем сделал поворот и скрылся за дымовой завесой.
Янек прицелился в одну из барж и всадил в неё три осколочные гранаты. Плоский металлический корпус накренился, и баржа начала тонуть.
Снова стало тихо, и Кос приказал выключить мотор. Неожиданно около танка началось движение. Бойцы вылезли из окопов, кричали и, поднимая вверх автоматы, вспарывали небо длинными очередями.
Янек приоткрыл люк и, перекрывая шум, крикнул стоявшему рядом автоматчику:
– Почему стреляете?
– Потому что конец, пан поручник. Гитлер капут, – рассмеялся солдат и снова нажал на спуск автомата.
Он рассмешил Янека выражением своего лица, своим криком, пробудил в нём неожиданную радость. Кос почувствовал себя снова шестнадцатилетним парнишкой. Он быстро слез с башни и, подняв вверх автомат, начал нажимать на спуск лёгкими, мягкими движениями радиста.
– Тата-та-тата, тата-тата-тата, та-та-та.
– Что это? – спросил Вест своего соседа.
– Это стрельба? – Саакашвили не был уверен, о чём тот спрашивает. – Забава такая. Он ведь был радистом, прежде чем стал командиром танка. У него такая привычка – выстреливает свою фамилию.
– Как выстреливает? Какую фамилию? – Вест придержал Григория за рукав.
– Морзянкой: два выстрела подряд – это тире, а один – точка. Его фамилия Кос.
Григорий открыл люк, свет упал на лицо Веста, и механик испугался.
– Вам плохо? Вот тут термос, выпейте немного. Это случается, кто к танку не привык…
Григорий выбрался через открытый люк на землю, за ним выскочил обрадованный Шарик. Саакашвили опять заглянул в танк и сказал:
– Лучше выйти оттуда, на воздухе вам будет лучше.
Вест покрутил головой и не двинулся с места. Григорий, понизив голос, сказал стоявшим рядом Янеку и Густлику:
– Ребята, этот поручник больной, что ли? Сидит там, а на лице у него слёзы.
Кос подошёл посмотреть, но новый четвёртый неуклюже, ногами вперёд, уже вылезал из танка.
Наконец он спустился на землю, и Янек в первый раз увидел его лицо при свете. Лоб и щёки партизана были вымазаны маслом, покрыты пылью, но, несмотря на это, у Янека вдруг сильно заколотилось сердце, потому что Вест показался ему на кого-то смутно похожим. Он опустил глаза и нахмурил брови, силясь припомнить, кто это. Потом, стараясь скрыть смущение, спросил:
– Вы здесь были недалеко, может быть, встречались с какими-нибудь людьми из Гданьска… Я хотел спросить у вас, вы не знаете поручника Станислава Коса?
Тот с минуту молчал, а потом прошептал только два слова:
– Янек, сынок!..